Жил был Джимми, и была у него банка с десятью тысячами лет на дне. Каждый январь Джимми доставал из неё по одному году. И становился старше на год. По приблизительным подсчётам Джимми должен был прожить около десяти тысяч лет. Не бог весть что, но в целом не так уж и плохо. За десять тысяч можно много чего успеть, всюду побывать, всё сделать.

Но однажды в самый разгар летних каникул на Джимми обрушилась нестерпимая жара. Внезапно расхотелось двигаться и говорить. Стало очень скучно. На столько скучно стало Джимми, что он открыл банку и достал оттуда год. Просто так, от скуки. И только он его достал, как день наполнился событиями, удлинился, вытянулся, разнёсся в пространстве не многие километры и повис. Скучный день вместил в себе столько, сколько с другими не случается и за год.

Однажды в разгар зимних каникул на Джимми обрушился лютый холод. Носу из дому не высунуть. Внезапно сделалось скучно. И снова Джимми открыл банку, достал из неё год, и устроил себе праздник. И ещё, и снова. Все каникулы пронеслись безумной круговертью.

Однажды Джимми просто было скучно. В последнее время ему всегда было скучно. Если только он не открывал банку.

Однажды вечером банка опустела. Кончились праздники, кончилась музыка. Десяти тысяч лет оказалось мало.

Что в таком случае можно успеть за жалкую человеческую жизнь?

Мне снилось море
По средам и четвергам
Квадратное по краям
Со вкусом хлора

Мне снились горы
С отвесными скалами
С пещерами и кристаллами
В оконных проёмах

Снились реки
Быстрые и опасные
Своею людскою массою
Для отдельного человека

Снилось солнце
Горящее в каждом доме
Под пластиковым плафоном
Не вызывающее эмоций

Наверное, тем
Кто лежит у моря
Снятся не реки и горы
А импульсы микросхем

Уве находит шурупы. Гайки разные, шпонки, зубчатые колёса. Везде, куда не посмотрит. В каждой тарелке, под каждой кружкой, на столах, под стульями, за диваном. Уве находит гайки в своей кровати. В подушках, в карманах, достаёт из из-за шиворота. Болты и шурупы заполняют все ёмкости, чашки, стаканы, блюдца. Стоит Уве положить лило в ладони, как на них оказывается какая-нибудь шестерёнка. Стоит наклониться над раковиной, как водопровод забивается шайбами. С каждым наклоном головы в сторону внутри становится легче. Где-то пустеет, где-то светлеет, упрощается. Уве не знает тайны появления шурупов, но догадывается, что это хороший признак.

По всему городу расклеены маленькие указатели. Без них мне пришлось бы заблудиться и потеряться. По утрам крошечные стрелочки указывают на тапки, раковину, кнопку будильника, ведут на кухню, проходят мимо магазина, огибают пакет молока, полхлеба, масло и что-нибудь-к-чаю, возвращаются домой. Стрелки на дверях автобуса находят нужную остановку, напоминают, в каком кармане ключи, куда положить вещи, откуда идёт гул, куда хочется поехать летом. Всё, что делаю я, по тем же стрелкам мог бы проделать кто-нибудь другой.

Стоило сдать этот чёртов диплом, и всё пошло кувырком. Весь день я копаю уголь, просеиваю песок и гружу вагонетки. По вечерам сижу у камина. Прихожу с работы и снова иду на работу. Уходя, говорю, что скоро вернусь. Интервалы между уходами и приходами становятся всё меньше. Я ношу уголь домой в надежде доделать, что не успел. Он складывается в углах. Уголь поднимается в воздух, оседает на вещах. Все вещи напоминают мне о рудниках. Ко всему прочему врач запретил мне ложиться. Я нарушаю запрет, ложусь, сплю, но стараюсь постепенно отучить себя этой дурной привычки. Постоянные сквозняки сдувают денежные бумажки и уносят их в неизвестном направлении. На работе все мрачны и суровы. Точнее, я. Обедаю один или вообще не обедаю, когда приходят слишком вместительные вагонетки, а лопату выдают маленькую. С дипломом было как-то проще - хотелось поскорее его сдать. А теперь торопиться некуда.

- ... после чего расчётный модуль формирует отчёт о результатах вычислений на каждом опыте и находит лучший опыт по методу... э-э-э...
Тишина.
- По методу...
Где-то стрекочут сверчки.
- По методу...
Все поворачиваются ко мне.
- Ну-у...
Справа лежит лист с речью. Заглянуть в него сложно, он довольно неплохо спрятан. Однако я заглядываю.
- Метод... м-м-м...
Ага, вот оно.
- Зондирования по... – выдерживаю паузу, пока переворачивается страничка.
- ...яркости с использованием... – кажется, что-то не то.
- ...шаблонов.
Всё равно смотрят. Точно не то. Зондирование – это вообще из другой области. Боже, сейчас они подумают, что я идиот.
- То есть я хотел сказать...
Слышно, как летит муха.
- Что-о-о...
Муха жужжит в тональности фа. Или соль? Нет, всё-таки фа. Впрочем, не исключено, что это си. Уж точно не ми. Пытаюсь представить, как звучит ми в исполнении мухи.
- В общем, этот метод... он э-э-э... ну, который ещё... э-э... считает сумму значений, а потом... ну-у-у... делит их на... её то есть. То есть... Делит потом её... Сумму... На число, которое э-э-э...
Я – робот, у которого стремительно садится батарейка.
- Достаточно. Какие результаты вы получили, - перебивает меня кто-то из комиссии.
- ...которая... Что? Результаты? Так я ж вам про них и говорю. Лучший опыт мы находит по методу абразивного критерия.
- Ой, аддитивного! Ой, нет... То есть да...
Ну вот, опять забыл.
- Всё, достаточно, - не даёт мне договорить тот же самый «кто-то».
- А ещё у вас из записки листики выпадают, - другой член комиссии радостно выдёргивает у меня из записки страницы.
Это странно, что они выпадают. Я заплатил 20 тысяч, чтобы не выпадали. Правда, забыл несколько, и потом вклеивал силикатным клеем. Но аккуратно очень, почти незаметно. Похоже, это они и выпали. Пытаюсь объяснить.
- А вы где практику проходили.
- На... – говорю название своей фирмы.
- Вот как? – первый снимает очки.
Вижу, как в глубине аудитории руководитель отрицательно качает головой.
- А! Неееет. Это я другую практику там проходил. А эту проходил тут.
- Тут – это где?
- В сервисном центре БНТУ.
Метод аддитивного критерия! Вспомнил!
- Что-то я вас там не припомню.
И тут внезапно этот злой очкарик оказывается начальником сервисного центра БНТУ. А практику я проходил у себя на работе. Точно! Об этом же нельзя было говорить. Практика должна проходиться там, куда диплом делается. А иначе получается, что диплом как бы не в тему.
- А ещё у вас нет печати на реферате.
- А она разве обязательна?
- Да. Без неё вас не имеют права допускать к сдаче.


Вышел я из кабинета другим человеком. Никогда больше, ни за какие коврижки не буду сдавать дипломы. Даже не хочу знать, что мне там поставили. и поставили ли вообще. Так и не понял, выгнали ли меня или я сам ушёл.

Жила была Маша и жил бы вместе с ней диплом. Нельзя сказать, чтобы их отношения складывались хорошо, но и плохими их тоже не назовёшь. Они то дружили, то враждовали, то опять дружили. Иногда Маше казалось, что всё в порядке, и никаких беспокойств со стороны диплома не предвидится. Иногда диплом считал, что Маша уделяет ему мало времени и обижался. Когда диплом обижался, то Маше приходилось худо. Зато когда обижалась Маша, на дипломе это никак не сказывалось. Здесь опять же хуже становилось Маше. Приближавшегося часа Ч диплом не боялся. Он вообще ничего не боялся. Считал, что они с Машей созданы друг для друга и всегда будут вместе. Намерения Маши сдать его и забыть воспринимал скептически. Диплом всячески доводил окружающих, считал себе лучше остальных, поддерживал идеи неонацизма. Много говорил, хорошо маскировался, не давал на себе сосредоточиться. Кусался. Словом, вёл себя так, что Маша даже трогать его не хотела. Только когда уже совсем без него никак, надевала перчатки резиновые, брала гарпун, сварочную маску и осторожно приближалась. Перевернёт остриём страничку и ужасается. Перевернёт другу, бледнеет.

Чем всё это закончилось, никто не знает. Потому что оно ещё не закончилось. И вряд ли когда-нибудь закончится. Во всяком случае, не раньше вторника.

Стою я как-то раз сегодня в очереди, а передо мной 109 (сто девять) человек. Сижу, сижу, часы проходят... И тут, на этом самом месте, внезапно я к армии становлюсь не годен. Три года войскам придётся обходиться без меня. Мыться раз в неделю, траншею копать, заборы красить – всё без меня. И всё из-за одного единственного градуса. Обычно это градусы только мешают: по утрам плохо, дипломы не делаются, ведёшь себя как идиот, и Мика меня вечно дразнит. Но тут иной случай. Боже, благослови транспортиры.

Я всего на минутку. В моём отделе лодырей и разгильдяев небольшой перекур. Тот я, который начальник отдела, выгнал других меня подчинённых на улицу. Делом сказал позаниматься, походить, поговорить, помещению дать проветриться... Словом, не стоять столбами. Я, который уборщик, пусть столы протрёт, пол помоет. Я, который готовит обеды, пусть микроволновку разогреет. Я, ответственный за чайник, воды наберёт. Очень продуктивный и творческий получается перерыв. Все рады. Но хорошего понемножку. Все я снова возвращаемся к рутинным офисным делам. Вертению ручек, качаю на стульях, ненависти к коллегам, поглядыванию на часы.

Три дня назад мне дали ответственное и творческое задание. Изучить программу, на странном языке, которого никто не знает. Разобраться, написать аналогичный код на Java. Никто не может помочь, всё зависит только от меня. Три дня назад. Вот думаю, уже можно начинать или ещё немножко посидеть просто так? И ведь даже монетку не взял, чтобы подбросить и посоветоваться.