Круговорот вещей в природе:
1. проснулся
2. умылся
3. поел
4. собрался
5. с мыслями
6. ушёл
7. пришёл
8. ушёл
9. пришёл
10. ушёл
11. пришёл, разбросал вещи
12. одежду
13. посуду
14. сел
15. лёг
16. проснулся

Или круговорот природы вокруг вещей... Круговорот сметаны вокруг кота или кота вокруг сметаны? Как правильно? Кажется, что ты сидишь и не двигаешься, а вселенная вокруг искривляется, крутится, вертится, вкладывает в руки ручки, пододвигает троллейбусы, крутит им колёса, двигает кондукторов к тебе на встречу. А ты сидишь себе и смотришь, как она растягивается и сужается, имитируя твоё дыхание.

- Не знаю, что мне делать, - говорит преподавательница по экологии. – Учите. Не теряйте время.
Я подавился жвачкой и поднял голову. Эта жертва антропогенных факторов с противным голосом и уродливой причёской, опоздавшая на два часа к собственному зачёту, просит нас не терять время и расходиться по домам. Вместе с нами её ждали ещё три группы, поэтому общая ненависть к этой женщине в аудитории велика и почти необъятна. Чего не скажешь и недопуске к сессии – его уже почти можно потрогать руками. У нашей группы не было ещё ни одной попытки ответить. Те, у кого она была, в полном составе провалились. На всё про всё оставалось два дня…

Посадили меня писать заявление на эту экологическую стерву в деканат. Пускай увольняют нахер: не даёт возможности допуститься к сессии и не чувствует себя при этом виноватой. А у меня подчерк самый красивый. Но я наделал кучу ошибок и заявление пришлось выкинуть. Я знал, что моя безграмотность когда-нибудь нас всех погубит.

Ещё одна ночь изучения экологии. Наверняка такая же безрезультатная, как и прошлые. А я уж было понадеялся, что эта сессия окажется ненапряжённой...

И нет тоскливого Христа и нет смешного Аллаха
Там где рай без веры там где ад без страха

Сегодня какой-то праздник. Меня послали купить торт. После двухчасовых сборов я сходил и купил. Не дождавшись мамы, съели торт и разошлись. Праздничную тему задел только малой: «Почему Рождество связывают с кроликами?» Это пипец, пятнадцать лет, самый высокий в семье, отличник. Почему, говорит, Рождество связывают с кроликами... Стукнул его папа ложкой по лбу, на этом разговоры за столом закончились.

Как-то так устоялось, что подарков у нас не дарят. На «сегодня у нас годовщина» я отвечаю «угу» и продолжаю играть в Half Life. Ей-богу, не знаю, что ещё можно сказать. Когда слышу, как мама говорит в трубку «Сейчас Лёша подойдёт, тебя поздравит», открываю краны и залажу в ванную. Поздравления не мой конёк. Особенно всяких там бабушек. Вернее, одной бабушки, со второй мы враждуем и не видимся уже несколько лет. Раньше на подарки у меня не было денег, теперь нет представления о том, где их брать. Я имею в виду подарки. Бывает иногда, что хочется пойти и купить цветов на какое-нибудь 8 марта, но редко. Или вот как теперь, купить что-нибудь, завернуть, подписать и незаметно положить под ёлку. Или заметно, но сказать, что убью нахер первого, кто тронет до полуночи 31-ого. Впрочем, у нас и ёлки-то нет. И не факт, что будет. А если будет, то никто не станет её наряжать. Малой делает это с такой недовольной физиономией, будто носки стирает. Мне лень. А от вида родителей, наряжающих ёлку, в груди что-то ёкает. Такая жалость накатывает, что ппц, думаешь, лучше б этой ёлки вообще не было. Но наряжать её самому, из жалости всё равно не хочется. Помню, давно-давно, у нас были огромные-преогромные ёлки. Такие огромные, что в дверях застревали и в лифт не влезали, приходилось тарабанить их по ступенькам на пятый этаж. А до этого катить по улице на санях. Или я тогда был сильно маленьким, даже меньше, чем теперь. Сугробы тогда казались просто колоссальными, ноги по колено проваливались. И носил я чёрную поношенную кем-то до меня шубу. И мне – как это ни странно – доставляло удовольствие наряжать такую громадную ель, стоя на табуретке. Я развешивал вату и говорил, что это «снежок», будь он неладен. Помню, как гораздо позднее у нас была крохотная, ободранная ёлка, больше похожая на ветку, чем на полноценное дерево. Папа нашёл её на помойке вечером 31-ого декабря, когда что-то купить уже было невозможно. Нёс он её в одной руке, ни в одном дверном проёме, даже самом узком, она не застряла. И всё равно я ощущал удовлетворение от такого украшения: плохая, но зато бесплатная и с оригинальной историей. А теперь ничего нет. На «что тебе подарить?» я отвечаю «ничего». Иногда ещё мама приносит в дом какие-то безделушки, о которых на следующий день все забывают, довольно унылое зрелище. Да я и сам не лучше. И ничего не меняется к лучшему. Ёлки уменьшаются в размерах, сугробы ветшают, а шубы становятся новее и дороже с каждой прожитой секундой.

Я просыпаюсь в плохо освещённой комнате. Я просыпаюсь и плотно кутаюсь в одеяло. Болит горло, нос заложен, дыхание получается тяжёлым и шумным. Воздух очень холодный. Я просыпаюсь на чём-то жёстком, и то, во что я кутаюсь, на самом деле не одеяло. Пока ещё не знаю, что это, но не одеяло. Воздух очень тихий, вокруг ни звука. Свет исходит от настольной лампы в углу комнаты, стоящей прямо на полу. От неё тянется жирный плетёный кабель. Скольжу по нему взглядом, пока не упираюсь в приоткрытую дверь. Кабель скрывается за ней, убегая из комнаты. Я медленно поднимаюсь, опускаю ноги на пол. Я обут и одет, одеялом мне служил больничный халат, а спал я на операционном столе. Вещи в комнате носят ярко выраженный медицинский характер, по полу разбросаны хирургические инструменты.

Я просыпаюсь в больнице в операционной палате на операционном столе, вокруг царит полнейший беспорядок. Обхожу комнату и подбираю с пола самый большой скальпель. В левую руку беру лампу и выхожу с ней за дверь. За дверью открывается коридор, оба конца которого утопаю в темноте. Иду туда, куда ведёт кабель, наматывая его на руку. Всё это время вокруг по-прежнему царит тишина. Только моё тяжёлое дыхание и шаги. Через каждые десять шагов мне попадаются двери, за которыми скрываются пустые комнаты. Ни ламп, ни окон, ни плакатов на стенах, ни кушеток – меня окружают бледная зелёная краска по обе стороны, кафель под ногами и побелка над головой. Лампа светит неровно, электрический свет пульсирует, как пламя свечи. Впереди показывается лестница. Кабель спускается по ступенькам вниз. Обе мои руки заняты, я не касаюсь перил и поэтому не сразу замечаю, что они перепачканы чем-то очень напоминающим кровь. Совершенно свежую, ещё не успевшую свернуться. Мне стоит остановиться, но я иду дальше. Лестница не кончается, замечаю кровь на ступенях и потолке, кабель тоже перепачкан, рука намокает. Внезапно что-то толкает меня в спину, я теряю равновесие и падаю лицом вперёд. Машинально выставляю перед собой руку с лампой, она разбивается о ступени и гаснет. Мрак смыкается, я кубарем качусь вниз, пытаюсь ухватиться за перила, но соскальзываю.

Я просыпаюсь в плохо освещённой комнате и плотно кутаюсь в больничный халат. Его ткань мокрая и тяжёлая, всё тело болит. Свет исходит от настольной лампы в углу комнаты, стоящей на полу, её кабель питания пересекает комнату и скрывается за дверью. Медленно встаю, снимаю халат, вытираю о штаны руки, затем стираю кровь с лица ладонями. Подбираю с пола скальпель, лампу и выхожу из комнаты. Иду по кабелю, наматывая его на свободную руку. Когда упираюсь в лестницу, начинаю разматывать кабель и подниматься наверх. Какое-то время не происходит ничего, затем снизу раздаётся металлический стук. Ускоряю шаг, перешагиваю через две ступени за раз. Кабеля остаётся всё меньше, а лестница не заканчивается. Замечаю на перилах и ступенях кровь. Бросаю мотки кабеля и достаю скальпель. Внезапно лампа вылетает у меня из руки. Похоже, что кто-то резко дёрнул за кабель снизу. Именно кто-то. Я стою в кромешной темноте. Резкий толчок в спину, и я падаю, считая рёбрами ступени. Скальпель больно вонзается в ногу чуть выше колена.

Я просыпаюсь в плохо освещённой комнате и стучу зубами от холода. Всё тело болит, одежда мокрая, в правая нога онемела и отзывается жгучей болью на каждое движение. Свет исходит от настольной лампы в углу комнаты. Вскакиваю, но тут же падаю на пол, подкошенный болью. Поднимаюсь, на этот раз аккуратнее, подхожу к лампе, снимаю плафон. Затем подбираю с пола халат. Из аптечки на стене извлекаю пузырёк спирта, лью на ткань, затем на кабель. Отрываю кусок халата, обматываю тупой конец найденной на полу иглы и прокалываю ей кабель. Лампа ярко вспыхивает и гаснет, в месте прокола расцветает сноп искр, вымоченный в спирте халат вспыхивает синим газовым огоньком. Подбрасываю в него медицинской ваты и салфеток. Пламя окрашивается в рыжий цвет и набирает силу. Подношу его к койке, вспыхивает обивка. Поджигаю стенды на стенах, мусор в вёдрах, поджигаю всё, что может гореть. Сваливаю всё это на койку и выкатываю её в коридор. Сворачиваю в сторону, противоположную кабелю и, толкая перед собой койку с костром до самого потолка, перехожу на бег. Постепенно набираю скорость, сзади доносится знакомый металлический стук, ещё один, ещё... С койки падают недогоревшие останки сваленного на неё хлама и остаются освещать коридор, лёжа на полу. В их свете я различаю далеко позади себя какие-то фигуры. Койка врезается во что-то тяжёлое, сбивает его и мы несёмся дальше. Я оборачиваю посмотреть, на снесённую преграду и вижу лежащего на полу человека. На голове у него бумажный пакет, туго перевязанный на шее, не теле просторный халат, надетый задом наперёд. Больше ничего разглядеть не удаётся – койка уносит меня вперёд. Я не успеваю обернуться, как врезаюсь в стену. Здесь коридор поворачивает. Койка опрокидывается, горящие вещи разлетаются во все стороны, инерция впечатывает меня в стену, и я оседаю на пол. Только теперь замечаю, как ноют синяки, ушибы, рана в ноге. Как жжёт пламя, перекинувшееся на мою собственную одежду. Различаю топот нескольких пар ног, ритмичные металлические стуки.

Я просыпаюсь в плохо освещённой комнате. Воздух очень холодный. Я просыпаюсь и откидываюсь на спину, чтобы немного отдохнуть.

Завтра адский зачёт по экологии. Полный конспект отборной туфты и 80 листов не вошедшего в лекции материала. Ходил весь семестр на занятия, писал добропорядочно, а ни автомата, ни поблажки какой – ничего не заслужил. Экологица – дура грёбаная, обезьяна с Ф1, непредсказуемая и безумная женщина. И сдача будет проходить по принципу вышел к доске, а все остальные задают вопросы. Или, как вариант, связать и убить преподавателя. Ай, всё... Надоело учиться, иду спать. Хочется поскорее напиться и сказать утром: «О чёрт, дорогая, мне так плохо...»

Бегаю я по комнате, изображаю могущественного волшебника, отбиваю линейкой вражеские заклинания, имитирую звуки сражения. Тут оборачиваюсь и вижу в двери маму. Стоит и без зазрения совести наблюдает.
- Иди отсюда, - говорю я ей.
Остался без ужина. Нет, что поесть, я нашёл, но ужином сушёный горох и плохо сваренные макароны не назовёшь, поэтому я твёрдо решил – первую зарплату потрачу на замок в комнату. И мантию с остроконечной шляпой.


Нашёл на старом почтовом ящике два письма от Алисы. Пишет мне из Англии. Пишет, что как-то там не очень живётся. Погода плохая, холодно очень. Учёба тяжёлая, работа скучная, свободное время девать некуда. Написал ей в ответе, что здесь, напротив, всё классно. Только льготы отменили, а так зашибись. Ну и зачёты никак не выставят, тянут до последнего. И сессия. На работе жесть какая-то: с января на полную ставку пойду, скончаюсь там. И делать тоже нефиг. Но в целом, если всё негативное вычеркнуть, то лучше мне ещё не бывало. Так и написал. Не пояснял, что если негативное вычеркнуть, то всё, что останется, это перерывы на покушать, пять-шесть часов сна и One Piece. Написал, что хочу ноут, живу мечтой.

Думал похотеть немного клубники, да клубника нашлась. Хотел поспать, да завтра первые пары отменили. Чёт как-то вот так с ходу и хотеть нечего... Если призадуматься, то всё-таки хочу две тысячи долларов на ноутбук, но это к делу не относится.

Шёл утром зачёт по базам данных получать, думал, что как-нибудь сдам, не волновался. Вытянул билет, сижу и ногти грызу. Не то, чтобы я не знал, как делать... Я даже не подозревал. Но был полон оптимизма, соседи должны были помочь. Когда попытка попросить помощи была пресечена преподавателем в зародыше, мне стало неуютно. Следующие минут двадцать я верил в собственные силы. Потом искал ответы в интернете. Потом просто на что-то надеялся. Уже и руки трястись начали, и жарко стало - да как же так, что делать? Кто-то шепнул мне, что надо писать программу на Делфи - там, мол, просто. А я ненавижу Делфи. Больше всего не свете я ненавижу Делфи. Будь у меня три желания, я бы пожелал богатства, здоровья и чтобы Делфи уничтожили нахер. Ну и ещё я его совершенно не знаю, даже не открывал ни разу. Казалось, всё кончено, ждать нечего, но тут случайно подфартило. Надо было места освободить, чтобы все сдать успели. Выбрали меня, махнули рукой, поставили зачёт и отпустили. Никто из тех, кто остался и тоже ничего не сделал, зачёта не получил.

На зачёте по психологии думал, теперь точно получу по заслугам. Тоже не готовился, весь семестр не ходил и не волновался. Опять сижу, настроен оптимистично, но по опыту предыдущего часа довольно быстро поддаюсь депрессии. Окончательно сгрыз маникюр, что вчера минут сорок в ванной выпиливал. Вытянул вопрос про бессознательное и Фрейда. Шут его знает, в чём там конкретно его теория заключалась.... Но что-то в голову стрельнуло – пересказал половину аудиокниги Пелевина. Получилось не идеально, но к месту и в принципе нормально. Ненавижу психологию. Ненавижу психологию.

Вечером один дошёл в «танчиках» до 27-ого уровня. И даже на работе никто не напрягал. Прекрасный день. Просто праздник какой-то.

По пятницам не спится. Воздух какой-то спёртый, тяжёлый, в горло не пролазит. Книги не читаются, в динамиках фонит. Ток не течёт. Слова вертятся на языке, сталкиваются друг с другом, тяжелеют и падают на пол. В такие дни я дышу напрямую, прижав лёгкие к земле. Выжимаю ток из лимонов, наливаю его в лампочки, чокаюсь с розетками. А дни одинаковы, как две капли воды. Как воздух по пятницам, как холодный электрический сок внутри каждого из нас.

По субботам не спится.

Где-то там, далеко за городом
Притаилась моя свобода
Ей тоскливо и как-то холодно
Без тепла и водопровода

Ей бы мёда с кипящим солодом
Ей бы просто достойный повод
По губам мокрым снегом скованным
Проложить телефонный провод

Чтобы чьё-нибудь «да?» в динамике
И счета за любовь к беседам
Ей бы дом смехотворно маленький
С недостатком ночного света

Ей бы чаю спросонья белого
Чтобы сотнями километров
Растянулась мы с ней во времени
Обещая вернуться летом


Отобрали телефон, запретили болтать по ночам. Я спать мешаю. Я посуду не мою. Я вызываю у гостей унынье. Да, давайте мне ещё рот заштопаем.

Сдал третий курсач.

Время. Время – это волшебник, создающий иллюзию.
В которой движение складывается из миллиардов отдельный кадров.
Без времени мы бы застыли в моменте. В каком моменте?
В каждом. (с)

Снилась невесомость. А так как я в невесомости не был, то мозг сам выдумал все ощущения. В итоге я падал, вися на одном месте. Похоже? Похоже. Только в груди при этом так всё сжалось и скукожилось, что утром я очнулся с распахнутым ртом и глазами-блюдцами. Как будто под прессом спал. До сих под передёргивает.

Снилось лето. Со снегом и дворниками в шубах. С бесплатным проездом в метро. Нормальное такое лето. На берегу моря в окружении альбатросов и продавцов дешёвых фруктов. И все девушки там были отталкивающе отвратительными. И никто на них не обращал внимания – вообще никто ни на кого не обращал внимания. Идиллия прямо. Даже гололёд посыпали не солью, а сахаром. А в особо парадных местах ещё и ванилью. Помню, где-то неподалёку коптились сосиски. Потом началась гражданская война, и всё пропало. Меня вышвырнули со звоном будильника в какую-то квартиру, жить с какими-то людьми. В каком-то городе на улице гражданских войн и подсоленных тротуаров. Развлекаю себя игрой в восьмибитные «танчики» да курсовыми по вечерам.