На кухонном столе

На сахарном коне

По крошкам сдобных кексов

Шагают в унисон

Гашиш и Паркинсон

Дать бой моим регрессам



Вот так и живём. Организму не хватает витаминов, сна и заботы. Его бросает по рельсам из стороны в сторону, кренит по диагонали и так и норовит оторвать от земли. Да только летать одному невообразимо скучно. И опасно. Даже там, в чёрный дырявой пустоте, красивой и гордой, неотразимой и совершенной. И Та, что навеки засела у меня в голове, берёт с неё пример лучше, чем кто бы то ни было другой. Поэтому одними наркотиками тут, увы, не отделаться. Нужны те, кто скользнёт следом и покажет верную дорогу. Станет проводником, и светом. Подставит плечо и стиснет зубы в трудную минуту. Подарит то, чего не ждёшь, но очень хочешь. Поможет не потеряться там, где ничего нет, и научит быть проводником [отсюда] самому. И всё это бесполезно. Ведь не было и вряд ли когда-нибудь объявится тот, кто сумел бы сделать это лучше Неё... У меня нет проводника, и сам я им не стал. У меня ничего нет.





Кин, часть пятаяК своему удивлению, которое всё же сумело пробиться сквозь нахлынувший ужас и ожидание неминуемой смерти, Кин не упал не землю. Сам того не желая, он запутался и повис вниз повис в зарослях. И при том достаточно высоко, чтобы змееголовая бестия внизу окончательно обезумела от ярости. Она взревела так, что у Кина заложило уши, принялась что есть мочи колотить по толстым стеблям, разрывая их на ошмётки, молотить хвостом по грязи. И тут же к вою ярости добавился вопль боли. Существо напоролось своей массивной тушей, покрытой блестящей чешуёй, на шипы тех самых сорняков, по одному из который карабкался вверх Кин. Острые иглы легко пронзили слабую броню бестии, брызнула тёмная вязкая кровь. Не понимая, что происходит, она заметалась ещё сильнее, чем сделала себе только хуже. Всё новые и новые шипы впивались в её тело. Однако и зарослям приходилось несладко. Они с хрустом ломались, мялись, а то и вовсе разлетались в клочья, под ударами хвоста и когтистых лап. Путы, связавшие Кина, очень быстро ослабли и начали опадать на землю, оторванные от своих коней. В конце-концов он выскользнул и из них и мешком рухнул вниз.



Вскоре вокруг дерева образовалась настоящая каша из грязи, темно-зелёной массы перемолотых растений и крови лишившегося последних сил существа, которое теперь было полностью обленено и связано гибкими шипастыми стеблями. Те так глубоко впились в чешуйчатую кожу, что змееголовая бестия почти не могла шевелиться. Только глухо шипела и тяжело втягивала ноздрями воздух. Рядом с ней, едва не утопая в образовавшейся каше, пытался выбраться Кин. Боль в груди стихла, хотя и не ушла совсем. Ухватившись за большущий толстый лист, он забрался на него и возрадовался хоть какой-то опоре под собой. Но стоило Кину расслабиться и подумать, что всё закончилось гораздо лучше, чем он предполагал, как сознание вновь покинуло его тело.