Но это ещё не всё. Когда вообще никто не смотрит, не читает её жж, не следит за тэгами на ласт.фм, не просматривает страничку на "одноклассниках" и даже не подслушивает через стенку, Маша набирает полный рот виноградин, разбегается шагов на пять-шесть и со всего размаху бьёт головой в стену. И долго потом хохочет, пока виноградный сок вытекает из носа. Часто при этом кричит что-то невразумительное, давится виноградными косточками и дёргает себя за уши. Самая обыкновенная девочка Маша.
пятница, 11 апреля 2008
Осенний
Маша - самая обыкновенная девочка. Непринуждённая, весёлая и очень общительная. У Маши есть любимый парень, подруги и хорошая компания. Она любит фотографии красивых японских мальчиков из дорам. В песнях любит хороший голос. Ценит в людях внутреннюю красоту, а остальное ей не важно. Её сложно застать дома, её телефон часто занят. Она любит путешествовать. Но мало кто знает, какая Маша на самом деле. Без масок и показного позитива. Без косметики и нарисованной на лице улыбки, без высоких каблуков и напускной весёлости. Немного одинокая, временами печальная, ищущая понимания, которого так не хватает. Когда никто не видит, она пишет романтические стихи, короткие рассказы, слушает приятную музыку. Маша такая, как все. Все мы носим маски, всех нас не застать настоящими и самодостаточными.
Но это ещё не всё. Когда вообще никто не смотрит, не читает её жж, не следит за тэгами на ласт.фм, не просматривает страничку на "одноклассниках" и даже не подслушивает через стенку, Маша набирает полный рот виноградин, разбегается шагов на пять-шесть и со всего размаху бьёт головой в стену. И долго потом хохочет, пока виноградный сок вытекает из носа. Часто при этом кричит что-то невразумительное, давится виноградными косточками и дёргает себя за уши. Самая обыкновенная девочка Маша.
Но это ещё не всё. Когда вообще никто не смотрит, не читает её жж, не следит за тэгами на ласт.фм, не просматривает страничку на "одноклассниках" и даже не подслушивает через стенку, Маша набирает полный рот виноградин, разбегается шагов на пять-шесть и со всего размаху бьёт головой в стену. И долго потом хохочет, пока виноградный сок вытекает из носа. Часто при этом кричит что-то невразумительное, давится виноградными косточками и дёргает себя за уши. Самая обыкновенная девочка Маша.
Осенний
Тим продаёт ненужные органы. «Это отличное хобби и хорошая прибыль», – говорит Тим в своих интервью. У него мало почек. Всего одно лёгкое. Сердцу недостаёт пары желудочков. Печень размером с напёрсток. Нет левого полушария мозга. Отсутствует селезёнка. Его кровь оранжевого цвета. Тим бледен и слаб, часто теряет сознание, падает на пол, ночует под капельницами. Трава под его ногами не мнётся, вода не расступается. Он продал гипоталамус и щитовидную железу. Продал желудок и принимает пищу внутривенно. Тим продал коленные чашечки. Чтобы не терять в росте, он набивает себя опилками и сахарной ватой. Скоро он станет легче воздуха и улетит. Скоро совсем ничего не останется.
А начиналось всё с сердца. Тим отдал кому-то половинку, а обратно не вернули. Вернее, вернули, но не половинку сердца, а какую-то обугленную чёрную штуковину в бинтах и повязках. С тех пор Тим не тратит себя понапрасну.
А начиналось всё с сердца. Тим отдал кому-то половинку, а обратно не вернули. Вернее, вернули, но не половинку сердца, а какую-то обугленную чёрную штуковину в бинтах и повязках. С тех пор Тим не тратит себя понапрасну.
Что-то ничего у меня в голове не растёт.
Неужени так неуютно?
Неужени так неуютно?
четверг, 10 апреля 2008
Осенний
Странные дни, странные ночи, странные деревья, странные тучи. Всё странное. Один я нормальный. Обыкновенный, среднестатистический, все остальные – чудаки. Иду домой, меня тормозит тип при галстуке и рассказывает о том, что мир без войн вполне возможен, даёт сектантский буклетик и книжку. А на часах за полночь. Кассир в столовой выбил мне перловую кашу всего за 80 рублей, но я ненавижу перловку, даже почти бесплатную. Хватило одного подковыривания вилкой, чтобы чуть свалиться в судорогах. Водитель автобуса проехал по клумбе и сбил пешехода. Читал сегодня, что путешествия назад во времени - это реально. На работе мне платят деньги ни за что. За домом рабочие в спецовках закапывают радиоактивные отходы, а завтра нам отключат горячую воду с трёх до десяти. У нас во дворе нет детей. Ни одного ребёнка. Один я нормальный, кругом какие-то психопаты.
Реанимировал видеокарту, присобачил под ней охрененный куллер, доволен. Мне вообще нравится железо. Трогать его, мерять температуру, лизать языком. Я роботофил.
Реанимировал видеокарту, присобачил под ней охрененный куллер, доволен. Мне вообще нравится железо. Трогать его, мерять температуру, лизать языком. Я роботофил.
не забыть проснуться через пару часов
чтобы умереть от недосыпания
чтобы умереть от недосыпания
среда, 09 апреля 2008
Осенний
Афа имеет обыкновение разбрасывать вещи. Впрочем, кто его не имеет? Все имеют, но Афа особенная. И её беспорядок - тоже особенный. Ни одна вещь в её квартире не скрывает своего местоположения и содержания. Афа помнит, в каком углу лежит телефон, где спрятались учебники на вторник, что записано на каждом диске из вон той кучи, где искать весенние ботинки. Она знает, что находится в кастрюле, стоящей в раковине, лежащей на раскладушке за верхней дверцей шкафа. Афа знает, куда ведёт красная нитка на полу. Знает, где кошка прячет её золотые серьги. То есть, это и не беспорядок вовсе. У кого-то вещи лежат на полочках и в шкафчиках в алфавитном порядке, а у Афы - они имеют немного другие местоположения и другой порядок. Совершенно для них естественные. Макароны в кармане джинсовки - это нормально, если помнить, что они там. Только кому это объяснишь? К Афе не приходят гости, её вид неопрятен, а взгляд рассеян. К ней относятся так, как относились бы к себе в её её одежде и с её привычками. К нам всем так относятся. "Ты дурак, потому что я бы на твоём месте чувствовал себя дураком". Скорей бы уже изобрели клонирование человека за 5 центов.
вторник, 08 апреля 2008
Осенний
У тебя на лице ни улыбки, ни губ
Нет ни черт, ни лица выражения
Твой портрет на стене неотёсан и груб
В твоём зеркале нет отражения
У тебя в голове слишком мало забот
Ты совсем не из этого времени
Ляг на рельсы, дождись, пока кто-то придёт
С доброй вестью из службы спасения
У тебя чересчур и друзей, и подруг
Ты всё дальше от точки кипения
Очень старый мертвец, у которого вдруг
Обнаружилось сердцебиение
Хочется сталкерствовать, как прошлым летом. Надо к этой субботе собрать, кого попало, и попробовать сделать пробную вылазку хотя бы к той разрушенной школе. А то и вовсе на заброшенный ангар ТЭЦ-4, на который мы так и не сумели прорваться.
Нет ни черт, ни лица выражения
Твой портрет на стене неотёсан и груб
В твоём зеркале нет отражения
У тебя в голове слишком мало забот
Ты совсем не из этого времени
Ляг на рельсы, дождись, пока кто-то придёт
С доброй вестью из службы спасения
У тебя чересчур и друзей, и подруг
Ты всё дальше от точки кипения
Очень старый мертвец, у которого вдруг
Обнаружилось сердцебиение
Ни еды, ни горячей воды, ни настроения...
Ох уж мне эти вторники...
Ох уж мне эти вторники...
Хочется сталкерствовать, как прошлым летом. Надо к этой субботе собрать, кого попало, и попробовать сделать пробную вылазку хотя бы к той разрушенной школе. А то и вовсе на заброшенный ангар ТЭЦ-4, на который мы так и не сумели прорваться.
Осенний
Когда я был коробочной спичкой, жизнь была намного сложнее. Постоянное ожидание чего-то большего, тряска, теснота. Угроза мучительной смерти в любую секунду. И даже не факт, что подожгут и погибнешь с толком. Могут и просто между зубов засунуть, в розетку, в кораблик на место грот-мачты. Сломать могут просто так. Рассыпать в лужу. Никакой личной жизни, никаких выходных и увольнительных. Бывает, резкий свет ударит в лицо, огромные пальцы схватят твоего соседа и уведут неведомо куда, откуда не возвращаются. А ты в такие моменты думаешь, что надо в жизни что-то менять. Нельзя так жить, никаких нервов не хватит. Потом, правда, проходит... В самом деле - куда деваться? Что могут спички? Вот я и решил, что если меняться, то глобально. И стал человеком. Тоже неахти, но по крайней мере теперь у меня своя собственная коробка для жилья, трёхразовое питание и в розетку меня никто не сунет. Иногда даже кажется, что всё слишком просто. А куда деваться?
Осенний
Никому не надо за компанию уши проколоть? Ну, или ещё что-нибудь.
Нет желающих сходить на регги-концерт 17-ого?
Бесполезно, наверное, спрашивать, но всё же.
Бесполезно, наверное, спрашивать, но всё же.
Ходил ночью на улицу
Застудить немного лёгкие
А то здоров слишком
Не учу уроки я
Не читаю в постели книжки
Кашляю очень мало
Сплю с излишком
Я как мокрая старая курица
Всё слышала, всё повидала
Всюду скакала в припрыжку
Обленилась, дышать перестала
Не ждёт ветра у моря
Не хочет, чтоб её было двое
Всего уже слишком
Или просто опасно стало
Жить без градусника под мышкой
Думал, что умру, пока поднимусь в такую рань. И ведь действительно чуть не умер. Блин, надоели мне эти вторники.
Осенний
Дождь бьёт в спину. Куда бы ты не шёл, как бы к нему не поворачивался, он всё равно будет бить в спину. Подкрадываться и предательски так… мокрыми волосами по лицу. Как будто ему с тобой по пути. Хотя на кой он кому нужен? Плетётся позади, догоняет, вьётся вокруг, на пятки наступает. А потом домой весь заляпанный грязью приходишь – нечего гулять с дождём за спиной. Вам ведь совсем не по пути. Так не бывает, чтобы на двоих была одна дорога. Все пути перемешаны и расходятся по пыльным углам. А он всё равно идёт следом – целый день, целую ночь, и не волнует его, как бывает, а как нет. Никуда от него не скрыться, в моём сегодняшнем углу пыльная засуха сменилась пасмурной сыростью. Не стоило и просыпаться.
Попробую завтра вытащить какую-нибудь состарившуюся замужнюю одноклассницу на немецкие короткометражки.
"Что-то же нужно было делать" ©
Абсолютно. Нехрен. Делать.
Попробую завтра вытащить какую-нибудь состарившуюся замужнюю одноклассницу на немецкие короткометражки.
"Что-то же нужно было делать" ©
воскресенье, 06 апреля 2008
Осенний
Афа – это пустое место. Дыра во вселенной. Пустота разъедает её внутренности, обесцвечивает лимфу, укорачивает волосы, растягивает морщины, прячет веснушки. Мир как бы стягивает внутрь, и внутри становится меньше места. Скоро ей некуда будет складывать старые тетрадки, ржавые кастрюли, поцарапанные туфли, оторванные каблучки, чулки со стрелками, жёлтые газеты. Скоро не останется ничего лишнего, только самое необходимое. Работа, завтрак, обед, ужин и что-нибудь ещё. Потом не станет и их, потому что необходимые вещи – уже сами по себе полые. Не они делают людей счастливее, в них нет никакого содержания. Сколько ещё таких дыр? Наверное, где-то в глубине галактики другие формы жизни пристально изучают искривление пространства на нашей планете. Шесть миллиардов блуждающих аномалий.
Осенний
Был за облаками. Меня поднимало на самый верх, задерживало вместе с дыханием на пару минутных бесконечностей и с размаху плющило о землю. Снова и снова, раз за разом. Полный коллапс, да ещё в темноте и под аккомпанемент сказок о Ежи и Петруччо и частых «вот это да…» со всех сторон. Никогда ещё я такого не курил. Не было ни хорошо, ни плохо – ничего не было. Его, этого самого ничего, и сейчас нет, но сейчас как-то по-другому. Сейчас меня это беспокоит, тревожит даже. Сейчас у меня полно дел и проблем, мне скучно и бесполезно. А тогда было приято. Как будто так и должно было быть. Пустота – это здорово.
Зато утром сила тяжести возросла втрое. На ковре под кожаным плащом не спалось. Вышел на балкон – холодно, голова не моя, болит, в животе колет, еда не лезет, чай застревает в горле и вызывает тошноту, музыка царапает барабанные перепонки. Кое-как затолкал себе в рот клубничного мороженного, потом долго жалел. Но без него было совсем погано. Одна мысль – попасть домой, съесть таблетку от головы и лечь умирать на нормальную кровать. Едва не скончался в троллейбусе, уже хотел выпасть из окна, как услышал свою остановку. Дома не смог влезть в пижаму. Очнулся час назад – обрадовался, что жив. В целом, ничего не болит, но как-то всё равно хреново. Пусто совершенно и хочется во что бы то ни стало чем-то наполниться. Эх…
Видел Маф. Где-то в недрах дневника валяются мои депрессивные посты в её адрес, куча времени с тех пор прошла. Она всё хуже и хуже, ей только имя ещё сменить и от неё вообще ничего не останется. Это хорошо. Хотя с другой стороны как-то до сих пор неуютно находиться с ней в одной комнате. Плохо. Впрочем, и это пустое.
Зато утром сила тяжести возросла втрое. На ковре под кожаным плащом не спалось. Вышел на балкон – холодно, голова не моя, болит, в животе колет, еда не лезет, чай застревает в горле и вызывает тошноту, музыка царапает барабанные перепонки. Кое-как затолкал себе в рот клубничного мороженного, потом долго жалел. Но без него было совсем погано. Одна мысль – попасть домой, съесть таблетку от головы и лечь умирать на нормальную кровать. Едва не скончался в троллейбусе, уже хотел выпасть из окна, как услышал свою остановку. Дома не смог влезть в пижаму. Очнулся час назад – обрадовался, что жив. В целом, ничего не болит, но как-то всё равно хреново. Пусто совершенно и хочется во что бы то ни стало чем-то наполниться. Эх…
Видел Маф. Где-то в недрах дневника валяются мои депрессивные посты в её адрес, куча времени с тех пор прошла. Она всё хуже и хуже, ей только имя ещё сменить и от неё вообще ничего не останется. Это хорошо. Хотя с другой стороны как-то до сих пор неуютно находиться с ней в одной комнате. Плохо. Впрочем, и это пустое.
суббота, 05 апреля 2008
Осенний
Мы идём на север. На самый дальний и северный из всех известных и даже дальше. С собой берём тёплые рукавицы, пафосные сапоги на ремнях, очки от испепеляющего северного солнца и канистру джина. Наш путь лежит к центру мира, где нет ни дней, ни ночей. Где солнце прибито к зениту и не движется, а луна никогда не садится за горизонт. Мы встанем на ось мира и будем пить джин до скончания времён. Которое, кстати, случится по нашей вине. Мы, мы… До чего же мне сегодня безличностно.
пятница, 04 апреля 2008
Осенний
Жила была на свете такая девочка, у которой оживали рисунки. Но не все подряд, а только такие, которые мелом и на асфальте. Нарисует солнце – распогодится сразу, нарисует тучи – жди дождя. Радугу – вуаля, прямо над головой появится. Сердце какое-нибудь розовым мелком выведет – кто-то в кого-то непременно влюбится. Или жирафа – в тот же день по телевизору скажут, что из зоопарка сбежал жираф и сейчас бродит по такому-то адресу. Девочка рисовала себе друзей и подруг, рисовала дорогие вещи и листочки марихуаны. Рисовала татуировки и ботинки на высокой подошве. А однажды она попыталась нарисовать себя. И у неё это получилось, картинка ожила. И не просто ожила, а вышла на столько замечательной, что девочка рот раскрыла от удивления. Ну, просто идеал, без единого тёмного пятнышка. Ещё бы, кто нарисует собственные недостатки? Там приукрасила, тут добавила, чего всегда хотела… Испугалась тогда девочка, зачеркнула свой рисунок. Потому что увидела в себе всё плохое, чего было не увидеть раньше. То есть фактически зачеркнула сама себя. И исчезла. А все друзья и родные с тех пор говорят, что девочка как-то изменилась, стала намного симпатичнее и лучше. Только кошка заподозрила неладное и стала сторониться хозяйки. Да только кто в этом мире слушает кошек?
Кому мы нужны? Только тем, кто не знал никого лучше. Стоит почаще забивать на себя и удивлять других.
Кому мы нужны? Только тем, кто не знал никого лучше. Стоит почаще забивать на себя и удивлять других.
Катались с Натикой на поезде. В кабине машиниста.
четверг, 03 апреля 2008
Осенний
И вот в этот самый момент она смотрит на меня и говорит:
- А вы мне нравитесь.
Я подавился жвачкой. Хотел было ухватиться рукой за поручень, но мало того, что промахнулся, так ещё и попал прямиком по ней. Своей рваной беспальцевой перчаткой куда-то в промежуток между её животом и подбородком. Вах. Другая рука зажата где-то в толпе, автобус набирает ход, меня откровенно прижимает всей пятернёй. Я и рад бы расстаться с опорой, упасть на пол и рассыпаться на атомы от стыда, но не могу. Тут резкий стоп на светофоре – и вот уже она сама падает на меня. Я хлопаю глазами, как оконными ставнями на ветру, за руку становится как-то совсем неловко.
- Эмм… наверное, это взаимно, – мямлю не свои голосом.
Смеётся. Кое-как удаётся придать опорной руке более пристойную дислокацию. Где-то на её животе. На остановке народу только прибавляется. Она оказывается у меня под плащом, нас сплющивает и притирает друг к другу. Такое ощущение, что даже шарф – и тот обматывает уже не только мою шею, но и ещё чью-то – так мне тесно и неудобно. В смысле, нравственно неудобно, а метафизически – очень даже. Её волосы щекочут нос, я морщусь и кривляюсь, попутно хватая воздух откуда-то сверху. Вторая рука по-прежнему выворачивается из суставов где-то в толпе, зато первая уже устроилось на её спине. На моей тоже что-то устроилось. Но самое интересное было на подходе. На следующей остановке нас просто размазало друг по другу, большей давки в своей жизни я ещё не встречал.
А потом в какой-то момент моей встрепенувшейся жизни она чмокнула меня в щёку своими двумя колечками в губе и вышла. Двери защёлкнулись, опустевший и переполненный моей досадой автобус поехал дальше. Я-то уже готов был привязаться к ней шарфом и ходить следом лет до восьмидесяти. Вот так общественный транспорт разбил мне сегодня сердце.
Как-то совершенно скверно этим вечером сидеть и делать свою злосчастную курсовую, ожидая завтрашнего подъёма в шесть с половиной утра. Ненавижу любую деятельность. Ненавижу трудолюбие и усердие. Я забиваю на всё и иду спать. Да.
- А вы мне нравитесь.
Я подавился жвачкой. Хотел было ухватиться рукой за поручень, но мало того, что промахнулся, так ещё и попал прямиком по ней. Своей рваной беспальцевой перчаткой куда-то в промежуток между её животом и подбородком. Вах. Другая рука зажата где-то в толпе, автобус набирает ход, меня откровенно прижимает всей пятернёй. Я и рад бы расстаться с опорой, упасть на пол и рассыпаться на атомы от стыда, но не могу. Тут резкий стоп на светофоре – и вот уже она сама падает на меня. Я хлопаю глазами, как оконными ставнями на ветру, за руку становится как-то совсем неловко.
- Эмм… наверное, это взаимно, – мямлю не свои голосом.
Смеётся. Кое-как удаётся придать опорной руке более пристойную дислокацию. Где-то на её животе. На остановке народу только прибавляется. Она оказывается у меня под плащом, нас сплющивает и притирает друг к другу. Такое ощущение, что даже шарф – и тот обматывает уже не только мою шею, но и ещё чью-то – так мне тесно и неудобно. В смысле, нравственно неудобно, а метафизически – очень даже. Её волосы щекочут нос, я морщусь и кривляюсь, попутно хватая воздух откуда-то сверху. Вторая рука по-прежнему выворачивается из суставов где-то в толпе, зато первая уже устроилось на её спине. На моей тоже что-то устроилось. Но самое интересное было на подходе. На следующей остановке нас просто размазало друг по другу, большей давки в своей жизни я ещё не встречал.
А потом в какой-то момент моей встрепенувшейся жизни она чмокнула меня в щёку своими двумя колечками в губе и вышла. Двери защёлкнулись, опустевший и переполненный моей досадой автобус поехал дальше. Я-то уже готов был привязаться к ней шарфом и ходить следом лет до восьмидесяти. Вот так общественный транспорт разбил мне сегодня сердце.
Как-то совершенно скверно этим вечером сидеть и делать свою злосчастную курсовую, ожидая завтрашнего подъёма в шесть с половиной утра. Ненавижу любую деятельность. Ненавижу трудолюбие и усердие. Я забиваю на всё и иду спать. Да.
среда, 02 апреля 2008
Осенний
Мои друзья – большие города
Мы вместе спим и думаем о разном
Не видим снов и дышим иногда
Одним и тем же углекислым газом
Мы вместе спим и думаем о разном
Не видим снов и дышим иногда
Одним и тем же углекислым газом
Ничего, совсем ничего. Я не знаю, что буду делать завтра. Разонравились книги, надоела улица с её погодой. На кухне гниют бананы и покрывается плесенью хлеб. Никто не выносит мусор и пустые бутылки. Никто не говорит, что сутулиться нехорошо, что курить плохо, что надо переводить часы на летнее время. Я не знаю, как лечить больную шею, как перестать пропускать пары. Завёл себе коробку, куда надо бросать записанные на бумажке неотложные дела, но так ни разу и не открыл. Собирался с кем-то в кино и забыл, с кем. Слал симпатии глуповатой, неинтересной и совершенно плюющей на меня девушке. Весь вечер ковырял отвёрткой кособокую клавиатуру, хотел, чтобы не шаталась, – оказалось, что кривая не она, а стол. Да и сам я весь какой-то кривой, горбатый и малоподвижный. Хочу быть булочным тостером. Вот, даже желания нормального нет. О чёрт, сегодня я сама бесполезность.
вторник, 01 апреля 2008
Осенний
Эд часто задумывался, почему именно Рокфор. Есть же много других сортов сыра. Эмменталь, Конте, Маскарпоне, Бри, например. Но почему Луна сделана именно из Рокфора? Из того самого любимого и нежного, что когда-либо доводилось пробовать Эду. Сперва никто не заметил, что луны стало меньше. Причём только с одной стороны и как будто бы со следами чьих-то зубов по краям. Потом заметили, но долго не верили. Как это, чтобы кто-то покусился на Луну? Потом поняли, что дело плохо, нашли Эдда по лунным крошкам и выселили его на другую планету. С тех пор в небе болтается лунный огрызок, поворачиваясь к нам разными боками, а где-то на соседней планете грустит её самый большой любитель. И никакой тут морали нет. Одна правильная несправедливость.
аниме-сводки
аниме-сводки
понедельник, 31 марта 2008
Осенний
- Смотри, смотри! Сейчас будет самое интересное!
- Мне бы чего-нибудь поскучнее… Тошно уже.
- Мне бы чего-нибудь поскучнее… Тошно уже.
Камни – вот худшее, чего можно ожидать от весенних осадков. В почках, в лёгких, под глазами, на зубах… И вокруг всё тоже из камня: дороги, столбы, мосты, дома. Мы словно каменные люди. В моде серые тона, красные мраморные прожилки на белках глаз, монументальные лица. Это не кровь бежит по венам, это гуляет сквозняк в полостях. То, что принято называть, человеком, появляется на свет в доменных печах да к тому же с жуткой экономией материала. Отсюда и полости внутри – сами, мол, заполняйте. Чем хотите. Кто сигаретным дымом, кто другим человеком, кто нотами, кто газетными вырезками. Внутри можно хранить много всяких вещей, а вот доставать их обратно трудно. Потому что с годами камень только твердеет. Наполнить бы себя выдумками и затеями, чтоб остались там навеки вечные. Но уж очень скуп был мастер – сколько не клади, пустота всё равно остаётся. Слишком её много, этой пустоты.
Перевёл часы ещё на 10 минут вперёд. Теперь я человек из будущего =)
воскресенье, 30 марта 2008
Осенний
Живёшь себе, живёшь. Чаще даже просто существуешь, как какой-нибудь овощ на грядке. Светит солнце – он лежит и радуется, не светит – не радуется, только всё равно лежит. А чё ещё делать? Живёшь себе, деньги на телефон кладёшь, на работу ходишь, хлеб покупаешь. А потом встречаешь какого-нибудь странного человека, и он тебя того… на изнанку выворачивает. Начинаешь делать такие вещи, какие никогда бы в своём уме делать не стал. Только в том и дело, что ум твой больше тебе не принадлежит. Странные люди достают его и проглатывают целиком за один раз. И вот когда ума в голове не остаётся, ты с него сходишь. Что казалось бестолковым, пошлым, отвратительным, неприятным, теперь в порядке вещей. Или беспорядке – тут как посмотреть, как в уме представить. А если уже ушёл из ума, то что и где представлять? Тогда даже овощ понимает, что на грядке-то можно не только лежать. Можно, например, парить на ней и орать протестантские частушки. Никто не запрещал. И что потом делать с умом, если его соизволят вернуть на место? Ходить с ним за хлебом, телефон оплачивать? Тогда сам же и побежишь от него избавляться. Искать новых странных людей. Это они правят миром, без них мы – доски в частоколе чьей-то дачи. Да здравствуют чудаки.
Только к Афе и мне всё это не имеет никакого отношения. Я давно не писал о нас обоих, ибо процент странностей в наших жизнях того… Мы завёрнуты в изнанки по самое нихочу.
Только к Афе и мне всё это не имеет никакого отношения. Я давно не писал о нас обоих, ибо процент странностей в наших жизнях того… Мы завёрнуты в изнанки по самое нихочу.
суббота, 29 марта 2008
Осенний
План такой. Ловим ближайшее торнадо, садимся и едем до конца. Потом ищем дорогу из жёлтого кирпича и идём по ней. Тоже до конца. Стучим в ворота, просим позвать к телефону Мудрого Гудвина. Мудрый Гудвин набивает нам голову соломой, вытаскивает набитое иголками сердце, забирает храбрость. И вуаля – теперь мы сказочные персонажи. К сожалению, других путей свалить из объективной реальности я не знаю. Говорят, там где-то есть ещё маковое поле, но я не уверен. Когда с самого утра болит голова, я ни в чём не уверен.
пятница, 28 марта 2008
Осенний
На южном побережье Гренландии есть одна малоизвестная страна. С населением в ноль человек и такой же нулевой площадью. У этой страны нет ни названия, ни флага, ни валюты, ни гимна, ни армии, ни национального колорита, ни инфляции, ни радиобашни, ни короля, ни президента, ни кухни, ни марки автомобиля, ни языка, ни пограничного поста, ни почтового адреса, ни торгового знака, ни выдающихся политических деятелей, ни дня независимости, ни фольклора, ни космического спутника. А сама страна есть, любой страновед это подтвердит. Я бы хотел там жить. Там есть всё, что мне нужно.
четверг, 27 марта 2008
Осенний
Тим снова проспал свои занятия в университете. Уже в шестнадцатый раз на этой неделе. Это ужасно. Тим набрал много тетрадок, чтобы переписать, обещал вернуть, а сам проспал. Теперь их владельцам не в чём писать, они убьют Тима. Особенно та девчонка в огромных и невероятно умных очках. Говорят, она знает кунг-фу, чёрт. Говорят, от её рук пал не один прогульщик. Не видать больше автоматов на экзаменах. В столовой отберут все купоны. Попросят снять почётный университетский значок. Впрочем, зачем он мертвецу? А Тим мертвец, вчера он лёг поздно, до трёх часов ночи смотрел всякие японские мультики. Они проникли в его голову, протянули руку к будильнику и сломали его. Без будильника в этом мире не выжить. Прикончат на первой же автобусной остановке за то, что пришёл не в срок. И талончик не продадут, там надо предъявлять рабочий будильник. И любой милиционер тут же в тюрьму отправит, если узнает. Ну, почему всё складывается именно так?
Проклятье, проспал. Не приходить на первые три пары по четвергам уже вошло в привычку. Это сложно объяснить, что-то на подсознательном уровне. Ненавижу четверги.
Проклятье, проспал. Не приходить на первые три пары по четвергам уже вошло в привычку. Это сложно объяснить, что-то на подсознательном уровне. Ненавижу четверги.